Где все,таки корень проблемы?

Специалисты по мировому рыболовству и Всемирный фонд дикой природы считают, что корень проблемы — в избыточных промысловых мощностях. Под этим выражением понимают в первую очередь промысловые суда. Чем их больше, чем они мощнее, чем больше топлива потребляют, тем больше нужно рыбы для того, чтобы эти суда себя оправдывали. Мощность промыслового флота и Норвегии, и России, наработанная за десятилетия промысла, значительно превосходит те квоты, которые устанавливаются для этих стран. А это значит, что для перелова и выбросов мелкой рыбы сохраняются все не обходимые условия: давление избыточной промысловой мощности не только подспудно влияет на политические решения, но и приводит к двум крайне неблагоприятным для трески явлениям — незаконному вылову и выбросу мелкой трески за борт. И то обстоятельство, что Смешанная Комиссия неохотно принимает рекомендации ИКЕС по допустимому улову трески, также объясняется существованием флота, который «должен ловить», рабочих мест, которые промышленники и власти стремятся сохранить, ну и, конечно, доходов хозяев рыбного бизнеса — как же без них! Отсюда и расхождения ме жду рекомендациями ученых и реальной политикой.

Хотя в Норвегии уменьшение добывающей мощности в последние годы считалось важной политической задачей, Генеральный аудитор королевства (должность, аналогичная должности председателя Счетной палаты в России) вынужден был признать недавно, что выполнить ее не удается: общая техническая мощность тралового флота возросла с 1992 г. по 2002 г. на 72 . В России снижение промысловых мощностей никогда не ставилось как важная политическая задача: систему управления рыболовством все последние годы вообще лихорадило, и всех больше занимал вопрос, как делить квоты и определять доступ к ресурсам. Между тем с 1994 г. по 2000 г. среднегодовое количество судов на промысле трески увеличилось почти в два раза (с 96 до 190 единиц), при том что промысловый запас снизился за это время едва ли не в полтора раза4.

В 2002 г. провалом закончилась одна из попыток реформы рыбного хозяйства, предпринятая государственными людьми, явно недооценившими сложности предмета, — внедрение распределения квот через аукционы. На смену аукционам пришло закрепление за компаниями долей в общем допустимом улове наоснове усреднения того, что компании имели за последние три года. Теперь на промысле трески по средней доле рассчитывается годовая квота компании (Рис. 8), которая в зависимости от общей российской квоты может существенно изменяться. Когда квота маленькая, а содержание судна стоит дорого, промышленник может решиться продать свою долю и избавиться от судна. Если государство пойдет ему навстречу и предложит за судно, отправляемое на металлолом или какимлибо другим образом выводимое из промысла, необидную компенсацию, тутто с избыточной промысловой мощностью можно будет побороться. Однако непонятно, понимают ли в российском правительстве смысл подобной программы. Пока рыбопромышленники и чиновники хотят строить новые суда, но никто не знает, что делать со старыми.

Регулирование количества промысловых судов – по сути, простое решение. Однако разве не так происходит в природных экосистемах: там, где все внутренние процессы хорошо сбалансированы, остается такое количество представителей того или иного вида, которое может прокормиться при данном количестве ресурсов. Стремление максимально использовать естественные процессы в интересах человека и при этом сохранить естественное природное разнообразие – мудрый и дальновидный подход к управлению природными ресурсами. Он начинает понемногу прокладывать себе дорогу в противовес господствующей тенденции грубого вторжения в природу.

Мировое рыболовство неуклонно изымает из океана крупных и долгоживущих рыб, находящихся на верхних этажах пищевой пирамиды. При этом изъятие хищных рыб вовсе не означает, что для промысла остается больше мелкой рыбы. Скорее наоборот. Чтобы понять это, представим себе упрощенную пищевую цепочку, где треска питается мойвой и песчанкой. Треска и мойва – объекты промысла, песчанка интереса для рыбаков не представляет. В годы низкой численности мойвы треска переключается на песчанку и, тем самым дает мойве возможность быстрее восстановить свою численность. Если запасы трески подорваны, то эта система лишается важного регулятора, и мойва остается одна против своего конкурента – песчанки и промысла. Падающая численность мойвы бумерангом еще сильнее бьет по треске. В результате колебания численности промысловых рыб становятся все более резкими, а это ведет за собой неудачи рыбаков. Конечно, описанная ситуация сильно упрощена, но взята она из жизни – примерно так обстояло дело в Баренцевом море в 1970–80 гг., когда промысел мойвы на этом бассейне постиг жестокий кризис.

Такую же роль регуляторов как хищные рыбы играют в океане морские млекопитающие: тюлени, дельфины, небольшие киты. Рыбаки их традиционно не любят, и, надо сказать, для этого возникают основания, когда сивучи или косатки воруют рыбу из сетей. Однако делать из этого вывод, что если начать добывать тюленей и китов, то рыбы для промысла будет больше, по меньшей мере, безосновательно. За редкими исключениями, морские звери – не конкуренты рыбакам, а элемент экологической системы, обеспечивающей ее нормальную, без резких спадов и подъемов работу.

Именно это – управление рыболовством на основании понимания происходящих в экосистемахпроцессов, влияние до определенной степени на эти процессы с целью сохранения и неистощительного использования всего того, что морская экосистема производит и составляет суть подхода к управлению рыболовством, называемом управлением на экосистемной основе (Ecosystem based management). Управление на экосистемной основе рекомендовано Конвенцией о биологическом разнообразии, участником которой является Россия, Продовольственной организацией Объединенных Наций (ФАО), которая издала специальный документ – Кодекс ведения ответственного рыболовства, и другими международными организациями. Его пытаются в настоящее время применять и наши соседи по Баренце

Рис. 8. Распределение размеров квот на треску между российскими компаниями в 2005 г.

воморскому региону норвежцы, которые разработали интегрированный план управления морскими экосистемами. Бессмысленно применять подобный план только к одной части общего моря, поэтому Россия может и должна сказать свое слово в развитии экосистемного подхода к управлению морскими биологическими ресурсами.